Андрей, поморщившись, вынул из диспенсера буханку. Буханка пахла хлебом, мялась под пальцами, и – он уже знал это – на вкус была как самый лучший хлеб.
Он никак не мог к этому привыкнуть.
Все здесь было бесплатным. Еда, квартиры, даже автомобили. Андрей любил халяву, но в этом мире халява теряла свое наполнение, какой смысл в халяве, если все остальные тоже получают все бесплатно. Это бесило.
Андрей выбросил буханку в окно, на асфальт. Подобие асфальта, пластиковое, ненатуральное. Когда его замораживали, на дорогах был настоящий асфальт.
Все здесь ненастоящее. Даже люди. Подойди к любому бугаю, обзови петухом, только недоуменную морду сморщит, мол, при чем здесь эта птица? Зоопарк там, десять минут на беспилотном такси.
Из незаметной щели выполз таракан-уборщик, слямзил буханку и утащил к себе. К этим роботам Андрей тоже никак не мог привыкнуть.
Он выругался.
Не нужно было соглашаться на амнистию. Нужно было спать дальше. Но кто же знал, что они такие хитрые. Единственное условие – никакой информации в сети о его криминальном прошлом. И выходи. Так просто.
А теперь ему не найти таких же, как он. Любая попытка расспросить карается штрафом. Он уже попытался один раз. Невинный вопрос в чате – и в квартиру моментально ввалились полицейские. Вежливо объяснили, что в следующий раз его перевезут в другой город и лишат на неделю любых возможностей к сетевым контактам. Дальше – хуже.
Он понял с первого раза.
И вот теперь он стоял посреди собственной квартиры перед устройством, которое могло подогнать ему любые продукты, и не знал, как обмануть. Как обмануть вот это все. Что в этом мире можно своровать? И зачем?
Чип под кожей коротко пиликнул. Пора отправляться на службу.
Каждый человек что-то делал здесь. Что-то небольшое и ненапряжное. Можно было откосить, но тогда опять полиция – нет, не угрожать – спрашивать, что случилось, если работа тебе не нравится, давайте поменяем. Какая вам работа нравится? Он пытался в шутку заявить однажды, что ему нравится воровать, но его не поняли. Не шутку не поняли. Не поняли, что значит воровать. Он даже пытался объяснить, но не преуспел.
Поэтому теперь он раздавал шарики в парке. Три часа раздаешь шарики – и свободен.
Дети – странные существа. Им важно, чтобы шарик дал человек в клоунском костюме. Они не хотят шарики из синтезатора. Единственные, кто хоть что-то понимает в халяве. Что это не просто бесплатно, это надо у кого-то отнять.
Если бы только можно было избавиться от чипа.
Он пытался раздавать шарики дольше. Ему просто нечего было делать оставшееся время. Ему было неинтересно. Ни вирт, ни творчество, ни спорт. Нет, вирт его заинтересовал, но когда он понял, что превращается в озабоченного извращенца, запретил себе.
Но эти суки не давали работать дольше! Приходил сменщик, который тоже должен отработать, и до свидания. А если упрешься, придет полиция – это всегда были разные люди, но ему было проще обзывать всех полицейскими, все они одинаковые внутри – придет и начнет парить мозги про правила и равные права и прочие причины, по которым все это именно так работает. А сменщик будет в это время рядом раздавать шарики. Глупо. Глупо.
И тогда Андрею пришло в голову, что здесь можно украсть. Здесь можно украсть время. Здесь можно украсть право работать.
Но для этого нужно было взломать чип. А чтобы взломать чип, нужны хоть какие-то контакты.
Их не было.
Он продолжал работать, качаться, изредка навещать вирт. Пытался разыскать тир, но в реале таковых не нашлось, а вирт в этом отношении бесполезен. Тело должно помнить навыки, вес оружия. Никакого смысла.
Здесь не часто попадались пьяные. Не то, чтобы это возбранялось, просто их считали больными, сторонились. Поэтому когда Андрей однажды в парке заприметил пьяного мужика, он заинтересовался. Он следил за ним, отстраненно, размышляя, не стоит ли напиться самому. Ему как-то не приходила в голову эта идея. В прошлой жизни он не пил.
Прибежала за шариками стайка детей. Андрей начал раздавать из, и не заметил, как мужик приблизился. Неудачно качнувшись, он толкнул девчушку, протянувшую за шариком руку, и тот улетел в небо.
Девочка удивленно посмотрела на мужика.
— Куда лезешь, петушара?! – беззлобно буркнул Андрей.
— Ты рамсы попутал, козел?! – взвился мужик. – Тебе рога поотшибать?!..
Он осекся.
Андрей ошарашенно смотрел на него.
— Ты, — спросил он и замолк. Он не знал, что спросить. Как спросить.
— Да ты из наших! – прохрипел мужик.
Андрей истово закивал.
На его лице, видимо, проступила такая отчаянная надежда, что мужик отшатнулся, будто мгновенно протрезвев, и замотал головой.
— Не, иди в жопу, — крикнул он. – В жопу, слышишь! Мне здесь нормально! Меня все устраивает!
Он развернулся и побежал от Андрея, который бежал следом и кричал адрес. Мужик наверняка не запомнил бы адрес, они тут сложные, уровни, подуровни, сегменты. Но Андрей знал, что чип запомнит.
Хоть какая-то от него польза.
Но мужик не объявлялся.
Андрей раздавал шарики. Устроился в секцию биатлона. Винтовку он с собой таскать, конечно, не будет, но хоть какие навыки восстановить. Тренировал пальцы, таская из карманов посетителей парка платки и мелкую жратву. Палился нещадно, но люди не понимали, что он делает. Достаточно было извиниться и сказать, что перепутал карманы.
Никто не понимал, что он делает. Все равно отыщут за час.
Тем не менее, однажды в дверь позвонили. Андрей переполошился, он не понимал, с чего вдруг такое внимание. Он же ничего не сделал. Ну, стянул пару шоколадок, но отдал сразу же, и люди даже посмеялись немного над его якобы неуклюжестью.
На пороге стоял мужик. Тот самый, пьяный. Правда, сейчас он был трезвый, тщательно выбритый, в деловом костюме. И мужиком-то неловко назвать. Но глаз у Андрея был наметан на лица, без этого никуда.
— У меня есть к вам деловое предложение, — сказал мужик.
И очень, очень правильно, по родному, по-свойски так — ухмыльнулся.