Между двумя станциями – шестиминутный пролёт. Алекс читал «Изчезание» Перека, и ему не нравилось, потому что постмодернизм нравиться не может. Он может поражать, восхищать мастерством создателя – как угодно. Но нравиться… Гм.
В любом случае Алекс искал в тексте букву «о», которой там не было и быть не могло, потому что в оригинале роман был написан без самой распространённой буквы французского алфавита – «е», а в русском переводчик постарался и избавился от «о».
И в поисках пропавшей буквы Алекс не заметил, что проехал свою станцию. Или не проехал. Так или иначе, шесть обязательных минут пролёта остались позади, прошло уже тринадцать, и поезд останавливаться не собирался. Посмотрел на изображение ветки над дверями: после «Строгино» пролёты вроде как поменьше. Он что, проехал две станции?
Алекс спрятал книгу в карман, встал, подошёл к дверям. В длинном двойном вагоне «Русича» было всего семь человек, считая Алекса. Он окинул вагон взглядом: тётка с детективом Марининой, грустный мужик лет пятидесяти, парочка целующихся панков, парень в наушниках, страшненькая крашеная блондинка.
Поезд всё не останавливался. Пролёт казался бесконечным.
Алекс стал волноваться. Ещё через минут пятнадцать он всё-таки решился потревожить одного из пассажиров. В качестве «жертвы» он выбрал тётку с детективом.
Простите, спросил Алекс, вам не кажется, что мы слишком долго едем.
Тётка подняла глаза от книги, покачала головой и снова уткнулась в детектив.
Но тут пролёт – шесть минут, а мы уже около двадцати едем… — добавил он.
Тётка не обратила на него внимания.
Алекс отодвинулся от неприветливой читательницы и попытался заговорить с грустным мужиком.
Простите, сказал он, вам не кажется…
Но мужик уже закрыл глаза и откинулся назад, всем своим видом показывая, что общаться с навязчивым молодым человеком не собирается.
Алекс предпринял ещё три попытки – но парень в наушниках вообще не обратил на него внимания, парочка продолжала целоваться, а крашеная девка вяло показала Алексу средний палец.
Поезд продолжал двигаться.
Вы что, с ума все посходили!? – заорал Алекс. Никто не поднял глаз.
Паника, которая ещё несколько минут назад только тревожила смутным предчувствием, взорвалась алым пятном, и Алекс уже не мог думать ни о чём, кроме как о том, чтобы покинуть этот чёртов вагон. Он побежал к торцевой двери – конечно, она была закрыта, но Алекс знал одну хитрость. В боковой панели у двери работники метрополитена хранили инструменты, и среди них был ключ. Алекс достал из рюкзака раскладной нож, поддел панель и открыл её – обычно она не запирается, просто никто не знает о её существовании.
Он достал ключ и открыл дверь перехода в другой вагон – первый, где машинист. Перебираться было легко – переходы ограничивались «заборчиками» против зацеперов. Закрывать за собой двери Алекс не стал.
В первом вагоне было трое пассажиров – все уткнулись в книги. Алекс потряс за плечи первого – дедушку лет семидесяти. Тот продолжал читать, точно ничего не почувствовал.
Алекс побежал к двери машиниста, открыл её всё тем же ключом – и оказался в кабине.
Там не было никого. Поезд ехал сам по себе. На приборной панели прямо перед креслом машиниста лежал кверху лапками мёртвый таракан. Алекс смахнул его и стал искать экстренный тормоз – он не сомневался в наличии такового. Красная кнопка? Эбонитовый переключатель? Что-то подобное должно быть где-то рядом.
Да, он нашёл. Действительно, коричневая рукоятка из дешёвого пластика, спрятанная под основной, напичканной электроникой панелью. Он потянул её на себя. Ничего не изменилось.
Тут он снова увидел таракана. Трупик сполз к лобовому стеклу откуда-то сбоку, и наклон панели «к машинисту» ему не помешал.
Внезапно Алекс понял, что никакого наклона нет. Что его, Алекса тянет вниз, к приборам, а поезд постепенно ускоряется, двигаясь куда-то в глубину.
Электронный спидометр показывал число «100». Невозможное для «Русича» никоим образом. И каждые несколько секунд к показаниям прибавлялось по единичке.
Алекс попытался вернуться в пассажирский салон – приходилось идти в гору, упираться ногами, хвататься за поручни. Наклон стремительно увеличивался, и когда Алекс почти добрался до середины вагона, на него упало человеческое тело, снесло его, припечатало к стене, за ним тут же прилетело второе и третье. Алекс оказался лицом к лицу с тем самым дедком, которого тряс, только пробравшись в вагон.
Не без труда он выбрался – и спрыгнул обратно в кабину машиниста, приземлившись ногами на приборную панель, затем перебравшись под неё. Впрочем, наклон уже был почти 90 градусов, и Алекс просто стоял на панели. Спидометр отключился – и в этот момент наступила тишина. Стука колёс больше не было, точно поезд падал в огромную, широченную, бездонную шахту.
Алекс сел на торец приборной панели. Что-то пробежало по его руке – это был таракан. Может, тот же. Может – нет. Но в любом случае – живой. Алекс поднёс руку к глазам – насекомое сидело и смотрело прямо на Алекса. Или не смотрело – чёрт его знает.
Алекс почувствовал, что они двое – единственные живые существа в этом поезде, в этой вселенной, в этом городе, если город, конечно, ещё существует где-то наверху.
И поэтому, когда на лобовом стекле появилась первая трещина, он, человек, смотрел на насекомое, которое в своей прежней жизни, едва заметив, раздавил бы каблуком, и думал: не умирай раньше меня, пожалуйста, не умирай раньше меня.
Трещина начала расползаться.