Что входит в портфолио будущего спасителя мира, кроме оценок и медалек за соревнования?
Список добрых дел, педантично, по буковке, собранный.
Причем учет переведенных через дорогу старушек и накормленных котят можно было не вести, все равно подобного добра у всех накопилось навалом, мелочь.
Ксюшу обязательно взяли бы в специализированный класс, но этих самых добрых дел катастрофически не хватало.
Ксюше просто поздно очнулась. Все казалось, что времени еще достаточно: можно собирать оценки и делать то, что велят, быть активной, умной, собранной, не высовываться, но и не отсиживаться, а ближе к делу уже станет понятно, куда можно будет направиться.
Родные не давили с выбором, и мама, и папа, и дедушки, и бабушки, и тетя, и старший брат, выбирали профессию уже в сознательном возрасте. Их отчисляли с первых курсов, забирали в армию, переводили из города в город, оформляли в академический и восстанавливали с потерей года, награждали стипендиями и штрафовали, переводили на платное обучение и приглашали на престижные места, но все это происходило уже после окончания школы.
Ксюша думала, что озарение, понимание истинного ее жизненного пути тоже придет в свое время, пусть и не сразу. Пока главное – учиться побольше, собирать знания, коллекционировать достижения, а потом уж отступать будет некуда, куда хватит возможностей пойти, туда и направится.. Если ошибется, то прыгнет в сторону.
Но перед выпускном классом ей вдруг здорово сбили программу.
Дождливым осенний днем в класс зашли трое: огромный рыжий дядя, строгая дама и сгорбленная старушка, вся в черном-черном.
— Давайте посмотрим на ваших детишек, — сказали они.
Преподаватель математики обрадовалась, будто знала их давным-давно, указала на отличников – Дарью и Ксению, на активиста Володю – всем бочка затычка, атлет, умница и милашка, а затем, краснея, подытожила:
— Вот.
Рыжий дядя сказал «Хм» и вышел из класса. Строгая дама тоже никем не впечатлилась.
А вот черная-черная старушка подозвала к себе жестом Ксюшу и Вовочку и прокаркала, зловеще и скрипуче:
— Попробуем этих, каковы они…
Потом Ксюшу просили почитать басни (кто из помнит, с третьего класса-то?), спрашивали, какие книги она любит, разговаривали о семье, о друзьях, о кошечках, о политике (с этим пунктом Ксения почти прокололась: хорошая память позволила перечислить современников и их достижения в упомянутой области, но связать с личностями прошлого и с литературными героями вышло плоховато).
Рыжий дядя качал головой, ученая дама мотала, старушка ехидно улыбалась, а математичка шепотом спрашивала, не надо ли вызвать маму.
От помощи мамы Ксюша отказалась, а под результатами собеседования, признанного удачным, подписалась.
«Я, Ксения Тарановская, очень хочу учиться на спасителя мира и до сих пор верю в сказки».
А потом ее увезли в высокий-высокий неприступный замок за тремя рвами и сказали, что там она до конца учебного года и останется.
И, если портфолио ее окажется достойным, то мучиться с выбором профессии не придется. Учить ее будут добрые волшебники, а работать она будет в чужих сказках.
Вовку тоже взяли, но без оговорок про формальности. Оказывается, он несколько лет назад зимой спас тонущего мальчика и никому об этом не сказал.
Ксюша плавала хорошо, но ее знакомые на плавучих льдинах не катались, на неразрешенные катки не ходили, в проруби не заглядывали, и даже летом не заплывали за буйки и не искали себе водовороты.
И вообще, она считала, что эпоха любителей подстроить себе подвиг и кого-то спасти закончилась во времена пионерского детства ее родителей.
Теперь же этих самых подвигов ей отчаянно не хватало.
Она вспоминала и вспоминала детали – нет, только ерунда.
Кому-то проездной купила, кому-то сестренку из садика привела… Заметила, что у соседа у машины колесо спустило, не поленилась, нашла соседку, которая знает ту соседку, которая жена соседа, предупредила.
Кому от этого особо лучше стало — он и так бы на спущенном не уехал – а вот смотри-ка, засчитали.
Есть в портфолио оранжевый значок – то самое колесо. И красный есть, бездомный котенок, которого она подобрала и два месяца искала ему хозяина, потому что домой уже нельзя, дома и так две кошки есть. И желтый есть – всю ночь помогала папе по работе, пересчитывала у него в ведомости цифры по страшным формулам. Папа – он родной, помощь ему не считается ведь, но на желтый значок событие потянуло.
Как сказала черная-черная старушка, это потому что добровольно, потому что было тяжело, а помощь на самом деле оказалась нужная и своевременная.
Зеленый и синий дали за то, что помогала Дашке с занятиями. Даша обогнала Ксюшу по оценкам, теперь и лучшая ученица в классе, и Вовка по ней сохнет, а ведь Ксюша сама предложила ей подсказать и времени еще сколько потратила. Тогда думала, что делает это всем назло, чтобы показать свое превосходство, а вышло вон как – втянулась и перестаралась. Зеленый – за учебу, а синий – за то, что сказала-таки Дашке, чтобы перестала та свою косу мучить, завивать и укладывать, либо подстриглась бы нормально, либо носила бы стильно заколотой. Дашка косу подняла и в пучок заколола, открыла длинную шею – и вот, пожалуйста, Вовка, который на за ней на второй парте сидел, пропал.
Теперь-то Ксюша понимала, что выгода у нее не то, что двойная, а тройная: и два значка, и Вовка с ней тут учится, вряд ли назад вернется, но кто бы ей тогда сказал, что она не балда, а очень даже добрая девочка с хорошим сердцем!
Фиолетовый дали за работу в фруктовом саду во время школьной практики, оказывается, у добрых людей добрые фрукты вырастают, на эти фрукты даже осы не садятся.
Не хватало только голубого.
Как ни перекладывала Ксюша свои сокровища, голубой не появлялся.
Наконец она не выдержала и обратилась к Вовке за помощью.
Тот тоже ничего толком вспомнить не мог, кроме совета смешать цвета и получить белый или спрятать все значки куда-нибудь, сказать, что ничего нет, значит, есть черный. А и белый, и черный – та же радуга.
Ксюша за совет поблагодарила, но значки портить не стала.
Она помогла замковому садовнику, поработала на кухне, начистила столовое серебро, протерла пыль – и убедилась, что уборка в добрые дела не входит.
Из кузницы ее со смехом выгнали, а в обсерватории, куда она сунулась с надеждой, что звезды окажутся ближе к абсолютному добру, тоже ненавязчиво попросили: сказка сказкой, а наука должна быть строгой.
И времени до конца года оставалось не так уж много…
Возвращаться домой ни с чем – обидно.
Найти в прошлом то, чего не было – невозможно.
Обхитрить? Нечестно.
И в какой-то отчаянной последней попытке Ксюша направилась к черной-черной старушке, которая, как теперь уже было ей известно, вовсе не черная, а белая, и не просто старушка, а сказочная Белая Королева, и она вообще-то очень добрая, просто живет очень-очень давно и много-много знает.
— Знания лишают жизнь цвета, моя дорогая, — сказала она, выслушав Ксюшины жалобы. – В чем-то твой друг прав, можно и смешать…
— А можно вообще ничего не делать? Или смешать разное?
— Можно и не делать, — согласилась Королева. – У тебя будет время попробовать самой. Вот начнешь учиться по-настоящему, попадешь в сказку, тогда и поймешь, что с чем можно путать, а к чему лучше не прикасаться. Черный цвет – хороший…
— Не попаду, — вздохнула Ксюша. – Голубого значка мне не дали, толком я ничего не сделала… Может, как раз черный – мой и есть? Бездействие, надежда на течение. Нет плохого, нет хорошего, нет никакого. Получится служить ярким цветам, если ничего яркого я не делала?
— Да ты просто не успела, маленькая еще, — засмеялась старушка. – Иди уж и ложись спать.
Ксюша смотрела в окошко на темное небо и думала о голубом цвете.
Потом ей снился жираф, жующий радугу, но не такой, как в рекламе, а крылатый, с когтями и змеиным хвостом.
А под утро она поняла, что в сказку ей хочется все больше и больше. Отчаянно хочется, несмотря на то, что ни в людях, ни в хороших поступках она ничего не понимает.
Как, впрочем, и в той политике.
И либо ее научат, либо нет. Либо она догадается, либо ничего не выйдет.
Но она попробует.
Под подушкой лежал голубой значок.