Terraforming Mars was a snap by comparison. We’d brought in iceteroids and slammed them into the planet where we wanted oceans to be. We sailed enormous mirrors, tacking back and forth across its orbit to heat up the surface. We manufactured greenhouse gases. We seeded the soil with microbes, designer worms, and intelligently-designed ants. Start to finish, it took only five thousand years.
By the time Mars was done, Earth was uninhabitable.
So we rolled up our sleeves and set to work.
Everything fought us. The oceans that were supposed to nurture the plankton that would replenish the oxygen were clogged with plastic upon which a new ecosystem based on microscopic plastic-eaters that drove all our best-designed plankton to extinction with arrogant ease. The organisms we planted in the soil were all destroyed by nano-weapons left over from ancient wars. Continent-wide lightning storms destroyed our work bases again and again.
“It can’t be done,” Sergei told me after the latest collapse of a pocket biome in an island off the coast of what had been Japan. “This is a dead planet and it’s not coming back to life.”
“Take two weeks off,” I said. “Go camping in the Martian Outback. You’ll feel better then.”
“Ten thousand years and nothing to show for it! You know what the problem is? It’s us. The human race. When we foul something up, we do it so thoroughly it’ll never come back.”
“That’s defeatist talk.”
“It’s the truth. You haven’t been in the Outback lately, have you?”
I sighed. “I’m the director. This job is too important for me to take vacations.”
“That’s what I thought. You’ve been on Earth since we began work. You haven’t seen Mars in all that time, have you? You haven’t seen what immortality has done to population growth there. You haven’t seen what that population has done to Mars. It’s going to be a second Earth in not very many centuries.”
“All the more reason to terraform Earth.”
“So we can have a base from which to terraform Mars again? And then re-terraform Earth? Back and forth, over and over for eternity?”
“If that’s what it takes, yes!”
Sergei looked sad. Then he said, “I suppose it’s time this all came to an end.”
The world froze.
Then it went away.
I found myself resting on my tentacles in a mobile habitat on the surface of the ruined world its inhabitants had once called Earth. A nearby mobile habitat contained the fellow explorer who had briefly identified himself as Sergei. Already, the identity I had inhabited was going away. I could no longer even remember his name.
“Well?” my companion said, returning the remains of the two humans to the ground. “Do we bring this race back to life or not?”
Briefly, I wavered. They had been noble creatures in their way. Mine had sacrificed all his long life in the hope of benefitting others. Still…
“On reflection,” I said, “I think not.”
*
Терраформировать Землю
По сравнению с этим терраформировать Марс было легче легкого. Мы брали ледяные астероиды и били их о планету в тех местах, где мы хотели сделать океаны. Мы разместили над ней огромные зеркала и двигали их по орбите взад – вперед чтобы прогреть поверхность. Мы сделали парниковые газы. Мы засеяли почву микробами, дизайнерскими червями и тщательно изготовленными муравьями. От начала и до конца все это заняло у нас пять тысяч лет.
Но к тому времени, как мы закончили с Марсом, Земля стала необитаемой.
Так что мы засучили рукава и приступили к работе.
И все было против нас. Океаны, которые должны были питать дающий кислород планктон, покрывались пластиком, после чего новая экосистема, основанная на микроскопических пожирателях этого самого пластика, уничтожала планктон с надменной легкостью. Нанооружие, оставшееся в почве со времени древних войн, уничтожало все организмы, которые мы туда помещали. Электрические бури, свирепствующие на всех континентах, снова и снова уничтожали наши базы.
— Мы не можем добиться результата, — сказал мне Сергей после того как в очередной раз погиб локальный биом, расположенный вдоль побережья острова, который когда-то назвали Японией. - Это мертвая планета и она больше никогда не вернется к жизни.
— Отдохни пару недель, — возразил я. – Отправляйся в марсианскую провинцию, на лоно природы, и ты почувствуешь себя лучше.
— Десять тысяч лет и никаких видимых результатов. Ты знаешь, в чем суть проблемы? В нас. В человеческой расе. Когда мы начинаем гробить что-то, мы делаем это так основательно, что ничего уже нельзя вернуть назад.
— Это речь капитулянта!
— Это правда! Когда ты в последний раз видел марсианскую провинцию?
Я вздохнул.
— Я руководитель. Эта работа слишком важна для меня чтобы я мог делать перерывы.
— Так я и думал. С той поры как мы начали работу, ты был на Земле. Все это время ты не видел Марс, не так ли? Ты не видел, как бессмертие изменило количество народонаселение. Ты не видел, что все эти люди сотворили с Марсом. Пройдет немного столетий, и он будет выглядеть как вторая Земля.
— Вот и еще одна причина, по которой нам надо терраформировать Землю.
— Чтобы у нас была база, с которой мы бы снова терраформировали Марс? Чтобы потом заново терраформировать Землю ? Туда – сюда, взад – вперед и так целую вечность?
— Если все это нам потребуется, да.
Сергей выглядел грустным. Потом он сказал:
— Мне кажется, сейчаас самое время, чтобы все это закончилось.
Этот мир замер.
Потом он исчез.
А потом я снова возник, касаясь своими щупальцами стен жилого модуля, на поверхности погибшего мира, который его обитатели когда-то называли Землей. В модуле по соседству находился мой коллега, исследователь, который какое-то время сливался с личностью Сергея. А та личность, с которой отождествлял себя я, пропала еще раньше. Я даже не помнил его и мпени.
— Ну и что? – спросил меня мой компаньон, отправляя останки двух людей на поверхность. – Мы будем возвращать этих существ к жизни?
В нерешительности я замялся. Эти существа были по своему благородными. А тот, которым был я, пожертвовал своей длинной жизнью в надежде принести пользу другим. Хотя…
— Я подумал и решил: нет.
Пер. с английского А. Безуглого