Крымиус
— Олееек, Олек! Подь домой обедать пора! – дородная краснощекая женщина в пестром платке вышла из калитки, отключив энергетическое поле. В руках она комкала полотенце.
Сын недовольно оторвался от экрана, повисшего в воздухе.
— Сейчас, мам!
Его товарищ мрачно курил, растирая в красноватых пальцах дешевый табак, доставляемый контрабандой с материка.
Олек прошел в дом. Синим контуром мигнула система доступа и сел за стол.
— Опять ерундой занимаетесь! – мать ворчала беззлобно, не чтобы досадить, а чтобы заняться хоть чем-то, - опять Дан тебя в безобразия втравит! И пары лет не прошло, как приехал с материка, а уж баргозит!
Олек хлебах густой борщ, не замечая вкуса. В груди поднималось глухое раздражение.
— А ведь не зря Совет не хотел приглашать переселенцев! Никогда еще добра от переселенцев не було!
— Да что ты понимаешь! – закричал Олек. Ложка брякнула о край стола и полетела на пол, разбрызгивая борщ по стенам, — У них на материке жизнь! Свобода! Выборы! А у нас что?! Мы погрязли в быте! Мы сыты и довольны, как стадо, загнанное в стойло! Мы…
Мать ахнула, прижимая рушник к груди.
— Да что ты мелешь, злыдня материковая! Да я тебя… Я…. Чтобы Дана этого твоего малахольного не видела больше у нас дома! Да…
Не дослушав Олек выскочил за дверь. Очень хотелось хлопнуть от души дверью, да так, чтобы пылью пыхнуло из щелей. Но виртуальная система доступа для этого не годилась. А вот у них на материке…
Сиреневые сумерки уже давно перетекли в густую черноту южной ночи, когда Олек аккуратно снял систему защиты со своего окна.
— Дан, ты здесь?!
— Ага, — кусты акации за силовой оградой зашевелились, — давай сюда, я уже час тут мерзну.
Про «мерзнет» Дан конечно загнул. Дневная жара хоть и спала, но прохлады так и не было. Говорят, ветра на острове не было уже давно, с тех пор как навели пограничную силовую ограду. Она не пропускала не только нарушителей и шпионов с материка, но и прохладный ветерок с моря.
Олек спрыгнул на землю, отбив пятки, и поминутно оглядываясь, принялся ковыряться в коде ограды участка. Тренькнуло подтверждение, сияние ограды на секунду погасло. Олек вывалился на улицу. Они с Даном припустили вдоль по улице к темной и заброшенной разработке. И только скрывшись за кучей камней, Олек отдышался.
— Ну, что принес!?
— Ага, — Дан степенно достал из-за пазухи мешок с крупной махоркой. Он был младше Олека, но выглядел почти вдвое старшим. Неторопливый и степенный, он красиво сплевывал сквозь зубы, незнакомо матерился и рассуждал о свободе равенстве и равных правах, данных каким-то Кольтом.
Олек затянулся пахучей до слезы самокруткой и тут же раскашлялся.
— Эх, ты! Слабак! – Дан покровительственно хлопнул Олека по плечу, — все вы здесь… слабаки! Совету не нужны сильные люди. Им нужно стадо!
Дан блаженно прижмурился, пуская в потолок разработки красивые колечки, — а вот у нас на материке…
Олек с завистью посмотрел на товарища и все еще покашливая спросил:
— Дан, а что же нам делать?!
— А чё, — Дан посмотрел на Олека, как на насекомое, — живи, да радуйся. Дома еды полный холодоящик, работу по тестам предоставят. Живи, овечка.
— Дан, — голос Олека задрожал от обиды, — я не хочу как овечка! Я хочу как вы! На материке! Чтобы еду добывать! Чтобы каждый день, как последний!
По дорожке мимо разработки кто-то прошел. Товарищи затаились, слушая, как трутся друг о друга камешки под подошвами идущего. Дан сплюнул сквозь зубы, пережидая, когда шаги затихнут в дали и только после этого продолжил:
- Тогда слушай! Мы с тобой не одни! Нас много! И мы хотим свободы! Давно ли Совет давал отчет о расходах бюджета!?
- На прошлой неделе, — растерянно прошептал Олька.
- Да? Ну, ничего. Все равно они все эти цифры подделывают. А вы, бедные овечки, верите им как папе с мамой.
- Вот гады! – Олька аж поперхнулся дымом самокрутки, которую рискнул снова поднеси к губам.
- А то! – Дан довольно поднял палец, — Так слушай, завтра ночью мы собираемся у Мая дома. У него родители на неделю за пограничное поле на море уехали. Мы тут решили такое заварить! Небесам жарко станет. Приходи!
- Ага, - Олек пылко закивал, — обязательно! Я обязательно приду!
Черная ночь переливалась хрусталиками звезд. Под босыми ногами Олека похрустывали мелкие камешки. Он шагал к дому Мая, обходя тени, выползшие на дорогу, как подземные чудовища. В его груди разгорался благородный огонь негодования.
— Надо же, какие сволочи все же в Совете! А мать-то их боготворит! Ну, ничего! Ничего! Мы им покажем! Мы их ух! – он беззвучно шевелил губами и отмахивал рукой незнакомый еще маршевый мотивчик.
В темном доме терпко пахло немытыми телами, дешевой махоркой и прокисшей едой. Олек споткнулся об одежду брошенную в углу и, сдерживая рвотные позывы от накатывающего волнами запаха, прошел в комнату. Там сидело два десятка ребят. Глаза их блестели в свете свечей расставленных на столе. Дан шлепнул Олека по спине, приглашая войти и махнул остальным рукой.
— Знакомьтесь, это Олек. А это наши революционеры. Мы задумали благое дело и мы его осуществим. Пока это большая тайна, поэтому запомните. Называть мы его будем кодовым словом по имени Мая и моим. Готовьтесь, нас ждут великие дела!
Где-то за силовой оградой трещали цикады.