Дмитрий Николаевич лично приехал на стройку. Слухи шли совершенно фантастические. И хотя Чечулин был уверен, что все дело в нарушении техники безопасности и неопытности юнцов-комсомольцев, собранных со всего СССР и брошенных на великую стройку, проверить надо было самому. Пять смертей в один день – это уже за гранью. Чечулин прикидывал, чьи головы полетят, и первым в списке стояла его седая голова.
У проекта и так возникали проблемы одна за другой: траты на всесоюзную стройку росли с бешеной скоростью, и главный архитектор Москвы подумал, что дешевле было бы построить забракованный дворец на месте взорванного храма, чем эти восемь высоток. Потом к финансовым проблемам добавился еще и плавун… Совет министров решил строить именно там, где земля не была для этого предназначена. И когда, наконец, инженеры нашли элегантное решение с криозаморозкой, вылезло это!
Черная волга взвизгнула, затормозив прямо перед самой строительной площадкой. Чечулин пулей выскочил, запахивая на ходу пальто, и быстрыми шагами пошел в самый центр, не обращая внимания на хлюпающую грязь, в которой утопали его полуботинки.
— Докладывайте! – рявкнул он на бросившихся его встречать прорабов. Но вперед вышел его заместитель, бледный, будто от анемии, и дрожащими губами пролепетал:
— Лучше посмотрите сами…
Архитектор ринулся к своему детищу: криогенной установке, сдерживающей плавун. Революционная идея состояла в том, что жидкую грязь, заливающую сваи, не откачивают, а замораживают грунт солями хлористого натрия. Низкие температуры превращали неустойчивый плавун в скалу, позволяя спокойно работать и не опасаясь, что в любую секунду все это смоет к чертовой матери потоком грязи.
Он почти дошел до первых свай, как остановился, будто ударился лбом о невидимое стекло. Подошва придавила что-то, и оно крякнуло. Чечелин медленно поднял ногу, и увидел разломанный пополам ленинский значок. Будто во сне, архитектор перевел взгляд дальше. Оторванная, или даже вырванная рука валялась на стылой земле.
— Эта тварь сожрала всех пятерых, — прораб в кирзовых сапогах пытался говорить спокойно, но руки тряслись, будто он уже махнул с утра двести пятьдесят. – Я не знаю, к кому мы залезли, но, кажется, она замерзла и вылезла наружу.
Чечулин сглотнул. Это или всеобщее умопомешательство, или… но даже раздолбаи-комсомольцы, которых, за неимением средств в казне, пригнали забесплатно на стройку века и которые ни черта не смыслили в строительстве и безопасности не могли вот так… с оторванными руками. И где трупы?
— Где трупы, мать вашу?!
— Эта тварь их… того… сожрала, — повторил прораб.
В эту секунду землю тряхнуло. В котлован покатились мелкие камешки. Затем тряхнуло сильнее. Прорабы и архитекторы сделали несколько шагов назад и замерли, будто кролики перед удавом.
Тварь действительно напоминала змею. Двенадцатиметровую змею и метра три в диаметре. Извиваясь и шипя, она замотала башкой, затем уцепилась за вбитую сваю и начала раскачивать ее, вырывая из мерзлой земли будто больной зуб.
— Всем назад, — зашипел Чечулин и тут краем глаза увидел, как его молодой зам хватается за ленинский значок на груди.
— Не смей! – рявкнул архитектор.
— Надо спасать стройку, — белыми, будто в инее губами произнес тот.
— Не так! Не ценой своей жизни! Шли всем магам сигнал SOS. Первая категория опасности! Наивысшая срочность!
Чечулин про себя матюгался. Он был уверен, что в Москве уже давно вывели подобных созданий. На Енисее, в Сибири – да, там духи еще сильны, но в Москве? Практически под боком у Кремля? Да, скоро точно полетят чьи-то головы.
— Всем освободить территорию! В котловане нашли склад старых боеприпасов, которые могут сдетонировать в любой момент! Уже едет бригада саперов, сейчас тут будет жарко! – прорабы по цепочке передавали приказы главного архитектора, пока молодой архитектор, партийный маг слова держал защитный купол, не давая твари вырваться наружу.
Со всех концов Москвы на предельной скорости неслись автомобили с магами.
Взорванный Храм Христа Спасителя, вместо которого должны были построить Дворец Советов, никак не хотел прощать своих обидчиков.