Дождь был холодным и мокрым. Крокодилы попрятались в болоте, над Станцией висело мглистое облако сизое, как галоша.
Рихард потянулся и тут же скривился от боли в левом подреберье. Климат Южного Запроливья давал о себе знать.
— Вам необходимо обратиться к семейному доктору, — с чувством сказал Голем.
— Пошел ты на хер, — с той же интонацией парировал Рихард, привычно почесываясь.
Ветер усилился. Он вдавил озеро, как обувную ложку. На дальней стороне упала кривая, похожая на обглоданную кость, каменная сосна.
— Чорт, — сказал Рихард. Он любил архаичные выражения.
— Не чОрт, а чёрт, — меланхолично поправил Голем. Его керамические глаза не выражали никаких эмоций. – Я вынужден сделать третье замечание. После пятого мне придется обратиться в службу ЭК[1].
Рихард вздохнул и бросил полный ненависти взгляд в сторону Голема. Керамо-фиберглассовый андроид раздражал его с момент появления, но это было, увы, необходимое зло. После того, как Президент ввел «Закон о Всеобщей и Необходимой Деэмоциализации», Големы появились в каждом российском доме. Прежде всего эти креамогранитовый создания с маркировкой «РМ-48», что означало «Робот муниципальный образца сорок восьмого года», следили за внешними, бытовыми эмоциями, на корню пресекая любое домашнее насилие, а по остаточному принципу накапливая баллы за все остальные эмоциональные проявления, делая это скрупулезно и неспешно, как клещи.
Рихард вспомнил о клещах и почесался. Кровососы были настоящим бичом для всех колонистов Цирцеи. Отчет, требующий сдачи буквально на следующей неделе, давил на организм с не меньшей силой, и Рихард переодически делал инъекции универсального антидота, чтобы хоть как-то компенсировать воздействие Цирцеи на организм.
Впрочем, это были сущие пустяки. Куда сильнее гистаминного воздействия планеты Рихарда удручал керамический соглядатай. Голем постоянно возвышался за левым плечом Рихарда и следил за каждым его взглядом, за каждым словом и даже за каждым лайком.
Рихард хотел убить Голема. Но не знал, как…
***
В тот вечер он пришел домой неожиданно поздно. Крокодилы за забором успокоились и лишь изредка похрюкивали из трясины. Рихард разулся на крыльце, помятую, что Голем может сделать внушения за грязную обувь, а это будет очередным баллом в копилке накоплений, и вошел в дом.
Голем стоял в нише напротив входной двери.
— Привет, — с улыбкой сказал Рихард.
— Здравствуйте. Приветствую Вас в жилище, — ровным, металлическим голосом ответил Голем.
— У меня для тебя новость, — без улыбки сказал Рихард. – Дай руку!
Голем послушно протянул керамическую пятерню и Рихард вложил в нее подарочный сертификат в салон «Мой Голем».
***
Это был купон на фотосъемку в интерьере обычной Цирцейской квартиры. Кондишн, поляризованные окна, сиреневые стены, квадратные шкафы в этническом стиле, разлапистые пальмы, вездесущие крокодилы под окном — и он.
Голем.
Домашний красавец. Невероятный керамический титан, блестящий всеми своими поверхностями. Соглядатай, надсмотрщик и квартирный тиран. Имеющий лишь одну слабость.
Слабость, которую Рихард просчитал заранее.
Голем был невероятно честолюбивым. Некоторые пытались фотографироваться с ним, намекая, что их Голем – член семьи.
Но Рихард знал – эта глиняная скотина любит только себя. И свои фотографии J
[1] Эмоциональный контроль. Государственная организация, созданная после Второй антилиберальной революции.