— Левее! Еще! Волшебник, положите руку на плечо своему голему! Вот так!
Фотограф отошел к фотоаппарату, снял крышечку…
— Осторожно, сейчас вылетит птичка! Ап!
Вспыхнула горючая смесь, озарив комнату ярким, потрясающе ярким светом. Черный дым, пахнущий Преисподней, наполнил помещение, заставив всех присутствующих расчихаться и зажать нос платками. Или, на худой конец – рукавом камзола.
А потом произошло то, чего никто не ожидал, и что вошло в историю, как «Караганское Безобразие».
Голем, громадная каменная машина, сделанная волшебником Иукином для представления в честь праздника Солнцестояния, вдруг бросился вперед, к фотографическому аппарату, и проскрежетал голосом, похожим на звук камнепада:
— Птичка! Дай птичку! Обещал! Птичку хочу!
Фотограф отпрянул назад, два стражника, призванные охранять присутствующих членом Совета выдвинулись вперед, чтобы остановить тупого каменного истукана, но тут же были повергнуты на пол тяжелой могучей рукой, и прокатились по начищенному паркету прямо до выходной двери, громыхая латами, как две кастрюли.
— Птичкуууу! – проревел каменный монстр, и сделал шаг в сторону толпы наблюдателей, окаменевших от ужаса, не хуже того же голема.
Три дамы упали в обморок (и обмочились, как потом говорили злые языки!), сын Главы Совета бросился на голема со шпажонкой, изогнувшейся дугой во время выпада и не нанесшей голему никаких повреждений.
— Спасайся! – завопил казначей, довольно-таки тучный мужчины, и продемонстрировал, что подразумевал под «спасением». Беда только в том, что он был настолько тучен и неповоротлив, что мгновенно перегородил выход из комнаты, будучи расклиненным с двух сторон Великим Мейстером Карагана и лекарем Ануином. В них врезались члены Совета, что едва не привело к многочисленным жертвам среди высшего руководства вольного города.
Спас всех фотограф – не обдуманно, а просто потому, что был он хитрым человеком, видавшим виды, и когда фотограф увидел, что путь к спасению отрезан толстозадыми отцами города, он попросту сиганул в окно, прямо на розовый куст – благо, что оно было открыто по случаю полуденной жары.
Голем последовал за ним, проломив стену, как бумажный кулек.
Беспорядки длились три дня. Голем, в голове которого по прихоти случая родилось сознание трехлетнего ребенка, методично разрушал дома, проламывая стены, выдирая оконные ставни в поисках злосчастного человека, пообещавшего ему эту самую птичку. В Безобразие органично вплелись толпы уличных хулиганов и грабителей, любезно подсказывающих голему, где наверняка спрятался фотограф, унесший птичку, и ясное дело, что в качестве объектов нападения в 90 процентах случаев служили лавки с особо ценными товаром – ювелирные, оружейные, ну и всякие другие – те, что могли принести выгоду хитроумному городскому разбойнику.
В 10 процентах случаев голема направляли на дом зловредного соседа, который, как известно: «Мерзкое животное, живущее рядом с человеком»
Голема не брали никакие заклинания, даже заклинание Ердолона, способное разрушить каменную скалу, превращая ее в песок. Что говорить о заклинаниях огня или воды – он их просто не замечал.
Ему были не страшные ни копья, ни стрелы – разве может что-то повредить каменной глыбе, коей по большому счету и являлся голем?
Прекратилось Безобразие только тогда, когда голем стал разрушаться – замедлился и в конце концов остановился, застыв как обычный каменный монумент (Теперь он стоит перед стеной, на которой выставляют головы преступников, покушавшихся на устои власти города)
Что явилось причиной такого поведения Голема, что дало ему сознание – так никто и не узнал.
Волшебника Иукина оштрафовали на сто золотых, но в общем-то на этом дело и завершилось. Волшебство – штука непредсказуемая, тем более, когда оживляешь мертвый камень. Потому никто до конца не знает, чем закончится то, или иное колдовство.
— Мерзавец! Ты самый мерзкий, самый бестолковый ученик, из тех, что у меня были!
Инуин в сердцах сплюнул на пол, глядя на лохматого, пахнущего перегаром и помоями Анара, задумчиво ковыряющего в носу.
— Даже сейчас, даже сейчас ты меня не слушаешь, достаешь свою проклятую козюлю! Тьфу! Мерзавец! Ну как, как тебе пришло в голову это сделать?! Ну почему, почему? Поясни мне! Кто заронил в твою тупую башку эту мысль – размешать магическую пасту для оживления голема на пиве?! Сказано же – молоко! А ты?! Скотина! Ты – скотина!
— Мейстер…простите! – прогудел Анар, незаметно вытирая соплю о камзол – Мне подумалось – пусть и у голема будет праздник! Солнцестояние ведь! Ну вот и…налил. Пьяный был, да. Простите! Вы же тоже в молодости чудили, сами рассказывали! Кто тогда оживил петуха на ратуше? Неделю между прочим орал! Вы же, с мастером Граком смастрячили! Тоже ведь по пьянке!
— Заткнись! И чтобы ни слова! И никому ни слова – насчет пива, и насчет Грака! И откуда только узнал, подлец!
Иукин снова сплюнул и зашагал прочь из комнаты – нужно было промочить горло.
Лучшее пиво – в трактире «Бьянка». Туда лучше пойти. Залить горечь от потери ста золотых. Идиоты! Проклятый Совет! Ну, ничего – он им поднимет цену, попляшут тогда! Другого волшебника 12 уровня на триста верст вокруг нет! Обратятся еще к нему! Интересно, а какое пиво залил этот поганец? Хорошее, наверное, пиво! Ох, как хочется выпить…
И магистр магии шагнул на раскаленную солнцем мостовую.
Так закончилась фотосессия големов.