Поцелуев мало. Я целовала его много раз, я гладила его, прижимала к груди, лизала, я думала, он не выдержит моей любви, я надеялась, что ошибусь, что однажды стисну его слишком сильно, и все закончится, но он по-прежнему жив и по-прежнему проклят.
Помню, как увидела его в первый раз. Он был такой блестящий. Элегантный. Его узкое, геометричное, черно-оранжевое тело было словно отлито из стекла. И я не удержалась. Я, которая только что орала, что мне нафиг не нужны такие подарочки, не удержалась и поцеловала его прямо в сверкающую, полосато-пятнистую спину. Мне было смешно, и Дэну, который принес это сомнительное счастье, было смешно, и я, хихикая, осторожно опустила Его обратно в террариум, не зная, что мир уже изменился.
Теперь он потускнел. Его блестящая кожа покрылась белесым налетом; он стал вялым, и у него едва хватает сил подняться по ветке поближе к инфракрасной лампе. Проклятие может убить, но избавление от проклятия может убить еще быстрее.
Помню, как сдвинулся мир. Дэн подключил лампы в террариуме и убежал в душ, а я осталась смотреть на Него, сидящего в своем влажном мшистом царстве, в горячем зеленом вареве лиан и ветвей. Я заглянула в его золотые глаза, и меня прошиб пот. Я задохнулась от запаха гниющей зелени, мокрым комом забившейся в горло. Я все поняла.
Но поцелуя оказалось мало. Мой принц, мой король, мой гордый меднокожий правитель далекой, жаркой и дремучей страны умирает, и я не могу вернуть ему прежний облик и силу.
Я вынимаю его из террариума и медленно, нежно провожу языком по спине. Мир меняется. Мир становится ярче и значительнее, мир становится жарким, цельным, насыщенным и густым, и я слышу дальний стук барабанов – это воины в шкурах ягуаров, заждавшиеся своего вождя, призывают духов сельвы, чтобы помочь его возвращению.
Крови тоже оказалось мало. Дэн так и остался в душе; там давно и скверно пахнет, но я плотно закрыла дверь. Я принесла моему принцу скальп его соперника, я искупала моего принца в крови его врага, но проклятие по-прежнему с ним, и я могу только прозревать его истинный облик сквозь скользкую оболочку. Проклятие сильнее меня. Моя пища обращается в яд, моя голова прорастает папоротником. Скоро мы с моим принцем уйдем. Может, проклятие можно снять только так.
Я провожу языком по его спине, изнывая от страсти, и едкая слизь проникает в меня. Мир качается и наливается зеленью. Мир становится другим. Я сжимаю пальцами Его медное горло и думаю: не хочу верить, что это единственный выход.
Она с кожей бледной и влажной, как брюхо мертвой рыбы, плавает за стеклом. Она тянет ко мне руки с кровавыми ногтями. Мое тело зудит, его словно стягивает коркой глины с тех пор, как она опустила меня в чашу, полную горячей крови. Я был голоден, но это уже в прошлом. Мое тело отказывается от еды. Мое слабое, хрупкое, крошечное тело измято и изломано. Я пытался выбраться. Моя суть, моя душа просачивалась сквозь поры на коже, окутывая меня оболочкой, позволяющей не забывать, кто я такой. И не дающее забыть другим. У меня была надежда. Но теперь я просто жду конца.
Ее горячий багровый язык снова опускается мне на спину и слизывает мой кокон, лишая меня достоинства, защиты, разума, воспоминаний. Ее пальцы с окрашенными в черный ногтями вжимаются в мое горло. Пусть целует меня. Пусть ласкает. Скоро ее любовь убьет меня, и я наконец двинусь в пусть к своим воинам, уже уставшим призывать духом.
Я надеюсь, что она уйдет со мной. Я закрываю глаза и представляю, как велю своим воинам отвести ее в сельву, туда, где не бывает света, а лианы закручены в темную сторону. Пусть злые духи заберут ее вместо меня. Тогда я смогу вернуться домой.
Иногда я думаю, что очнуться, заточенным с стеклянный куб, слишком страшное наказание для женщины, которая так старалась для меня. Но я хочу домой. Я хочу, чтобы проклятие наконец спало.
А она… может, кто-нибудь полюбит ее так же сильно, как она меня.