— Ты представляешь, что нам предстоит? – ломая уже третий карандаш, повторял полковник Никаноров. – Да что же за год-то такой? Мало того, что лето уже третий год только в августе наступает, и теща весь огород в силос отправила, мало нам…
Следователь Павел Ершов слушал вполуха стенания начальства. Конечно, он понимал, чем грозит смерть светила биологических, мозговых и прочих наук Якова Эдуардовича Вайна, когда полковник собирается в ближайшее время на пенсию. «Ну что этот профессор, не мог застрелиться где-нибудь поближе к столице?», — с тоской подумал он, слушая треск грифеля. – «Сейчас набегут пресса, чины, сослуживцы всякие, еще и госбезопасность, к гадалке не ходи…»
— В общем, езжай и… разберись там. Все по протоколу, если что!
В квартире профессора Павел ожидал увидеть холостяцкую берлогу, заваленную с одной стороны разнокалиберными папками, а с другой – пустыми бутылками, но его ожидал сюрприз. Комната была идеально убрана. Ожидаемые папки присутствовали, но были выставлены по ранжиру в шкафу со стеклянными дверцами. Компьютер последней модели чинно чернел монитором. Единственным очагом беспорядком был стол с остатками чаепития. Одеколонно пахнувший бергамотом напиток подернулся сизой пленкой, а на блюдце дразнился застывшим шоколадным языком кекс. Ну и, конечно, дополнительно нарушая идиллию, на кресле посередине комнаты лежал труп профессора Якова Эдуардовича Вайна с дыркой в левом виске. Пистолет лежал тут же, рядом с креслом.
— Фондан, — зачем-то сказала хозяйка, зябко кутаясь в вязаную шаль, кивнув в сторону кекса. – это называется фондан.
— Неужели сам готовил? — с уважением спросил следователь.
Хозяйка пожала плечами:
— Он любил тепло, снаружи и внутри, ну и все, что к чаю. Так что не чурался всего, что послаще.
— А убирались тут тоже вы?
— Не-не-не, — замахала хозяйка так, что чуть не уронила шаль. – Это у него ассистентка, Анька, живет через две улицы отсюда. Меня-то он и на порог не пускал, говорил, что все настройки у него собью. Собака, значит, не собьет, а я собью…
— А у него была собака? Где она?
— А и правда, — заозиралась хозяйка. – Где ж Джек-то? Неужто убежал?
«Предварительно – самоубийство» — вывел в бланке протокола Павел и задумался. Что-то его смущало. Осмотревшись еще раз, он понял – мышь лежала справа.
Анна, ассистент профессора, была настолько хороша собой, что у Павла перехватывало дыхание при одном взгляде на нее. Он бы принял ее за Наталью Гончарову, не живи та на три сотни лет раньше. В этот вечер она принимала его на террасе, где мотыльки бились о стекло керосиновой лампы, тщетно пытаясь дать повод похоронить себя за оградой кладбища. Анна налила чай из большого чайника в розах и проследила взгляд следователя.
— Они очень похожи на Яшу. Знаете, он очень не любил холод, стремился к огню, даже желая сгореть. Но я даже не могла представить, что он пойдет на такое…
— Вы были у него вчера вечером? – решил не ходить вокруг да около Павел, глотая слюну от аромата свежевыпеченных шоколадных кексов, точно таких же, как в квартире профессора.
— Да, как обычно, — подтвердила она. – Если вы спросите, были ли у нас отношения – нет. Если вы спросите, знала ли я о его исследованиях – да. Возможно, я видела его последней в живых.
Анна словно наслаждалась смущением Павла и его необходимостью задавать ей неудобные вопросы, когда по его пунцовым щекам было понятно, что он скорее бы предложил ей букет роз, нежели задать следующий вопрос.
— Скажите… Яков Эдуардович был правша или левша?
Повисла тишина, нарушаемая только звяканьем ложечки, которую Анна положила на край блюдца. Ее бархатные глаза поймали взгляд Павла.
— Правша. – коротко ответила Анна. – Я забыла об этом. Но! – она подняла руку, как бы предваряя его следующий вопрос, и заговорила резко и отрывисто. — Его труды могут перевернуть мир. Яша мечтал научиться переносить сознание одних существ в другие. И научился. А еще он очень, очень страдал зимой, а это лето стало для него последней каплей. Он решил провести эксперимент на себе. А еще захотел шубу. Вечную. Навсегда. И если вы захотите обвинить меня в убийстве – не делайте этого.
— Я и не хочу этого делать, — признался Павел. – Но…
— У меня есть оправдание, — просто сказала Анна. – Вы можете мне не верить, но профессор жив. Ему все удалось.
— Вы сможете это доказать? Ведь уже завтра сюда приедут из столицы, будут искать его расчеты, — проговорил Павел. – Вы не сможете их скрывать долго.
— Зачем мне их скрывать? – удивилась Анна. – Наоборот. Банковская ячейка, ключ вы наверняка нашли у него в комнате – такой длинный карандаш, красно-синий.
Павел сорвался с табуретки и, простучав каблуками по ступенькам, скрылся в темноте августовского вечера. Анна, улыбаясь, посмотрела ему вслед и негромко свистнула.
Из-за угла появился белый алабай и коротко гавкнул.