Степан полз вдоль дороги, стараясь не пропустить нужный коллектор. Полз он не потому, что был как обычно пьян до состояния нестояния, а внезапная хворь отключила ноги. Уличные фонари на окраине района как правило не работали, а тонкий серпик месяца иногда выпрыгивающий из под облаков едва позволял разглядеть окружение. Ко всему прочему сознание было как в тумане и совсем не способствовало ориентации на местности. Успокаивало одно, дорога одна и насколько позволяла память отойти далеко он не успел. Правда, тут крылся подвох. В какой то момент в глазах померкло и он из дня переместился в ночь. Сначала он решил было что отоварили его по голове местная гопота, а он слышал что в соседнем районе уже пару его «коллег» закончили таким образом свой земной путь. Некоторое время он прислушивался к ощущениям и пришел к выводу, вина в произошедшем исключительно его, не берег он здоровье в последнее время вот и результат. По сложившейся традиции все его хвори лечил сон у теплой трубы, а так как за половину дня ни кто не помог, полагаться он мог только на себя.
На удивление крышка колодца была открыта, «нехороший знак» — подумал Степан и осторожно заглянул через край.
— Кто здесь?
— Кто? Здесь? Здесь? Где здесь?
Голос походил бы на эхо, если бы только повторял его слова.
— Вылезай, падла! – чуть прибодрился Степан расценив, что раз косит под эхо значит боится.
— Не влезай падла! Ладно не падла! Невлезадла!
Степан несмотря на свое положение начал заводиться.
— Я сейчас залезу и ты у меня огребешь.
— Я сейчас спрошу и ты у меня отгребешь! Ты у меня за грехи! Нагребешь!
Степан оторопел от внезапного напора собеседника.
— Мужик, помираю я не мешай!
— Есть что сказать на последок?
Семен потерялся от перемены способа общения на время замолчал. А потом его прорвала. Он стал исповедоваться, рассказывать о своей жизни, сначала удачной, потом не очень. Глядя в темноту на внезапно невидимого собеседника он вдруг ясно понял где случайно свернул не туда в своей жизни, где мог все исправить, а где намеренно выбирал не ту дорогу. Он говорил минут пятнадцать и как бы очищался соглашаясь, что по сути он главный виновник своего нынешнего положения, ни кто другой из тех кого он винил копя вечерами злость. Только он, исключительно он. Там не сделал, там не так сделал, здесь промолчал, там сказал лишнее.
— Исправить хочешь? – спросил голос из колодца.
— Хочу!
— Прыгай!
------------
Степан открыл глаза от яркого солнца. С кухни несся запах маминых блинов, и другой праздничной снеди. Сегодня ему исполнилось шестнадцать! Он стал взрослым. Голова немного гудела от тяжелого сна, «от жары» решил он, и все что он помнил из испаряющегося сна это только одно слово «Исправить!».